Земная жизнь Преподобного Сергия - одна из самых ярких и светлых страниц нашей истории. Давайте вспомним то время, когда подвизался Преподобный.
В его детстве уже трудно было встретить стариков, которые помнили татарский разгром Русской земли. Но нервы народа были ещё напряжены от ужаса, произведённого этим всенародным бедствием и постоянно подкреплявшегося многократными местными нашествиями татар. Это было одно из тех бедствий, которое приносит не только материальное, но и нравственное разорение, надолго вводит в мертвенное оцепенение. Люди беспомощно опускали руки, теряли всякую бодрость и безнадёжно предавались своему скорбному положению, не находя и не ища никакого выхода.
Ещё хуже было то, что от ужаса отцов, переживших бурю, заражались дети, родившиеся после неё. Мама пугала неспокойного ребёнка лихим татарином-бусурманином, а от этого злого слова взрослым хотелось бежать и прятаться. Внешняя беда грозила превратиться во внутренний хронический недуг, панический ужас, который от одного поколения мог развиться в народную трусость, в черту национального характера. Русские люди, сражавшиеся и уцелевшие в бою на Сити, сошли с наделов со своими семьями. За ними последовали их дети, также наблюдавшие, как многочисленные русские князья холопствовали перед татарами и дрались друг с другом.
В половине XIV века, наконец, подросло поколение, начавшее отвыкать от страха ордынского. Не даром его представителю, сыну великого князя Ивана Калиты, Симеону, современники дали прозвище гордого. В это время, в начале 40-х годов XIV века совершились три знаменательных события: из Московского Богоявленского монастыря был вызван на церковно-административное поприще скрывавшийся там скромный сорокалетний инок Алексий; тогда же, один двадцатилетний искатель пустыни, будущий прп. Сергий в дремучем лесу поставил маленькую деревянную келью с церковью; а в далёком Устюге у бедного соборного причетника родился сын, будущий просветитель Пермской земли, святой Стефан.
Мы все читали древнее житие, повествующее о том, как Сергий, начав руководить собиравшейся к нему братией, был для неё поваром, пекарем, мельником, дровоколом, портным, плотником и каким угодно тружеником. Он ни на один час не складывал рук для отдыха, даже став настоятелем обители, продолжал чёрную хозяйственную работу, принимая искавших у него пострижения. Преподобный не спускал глаз с каждого новичка, выводя его на степень иноческого искуса, он указывал дело всякому по силе. Ночью дозором ходил игумен Сергий мимо келий, лёгким стуком в дверь или окно напоминал празднословящим, что у монаха есть лучшие способы проводить досуг, а поутру, осторожными намёками, тихой и кроткой речью, вызывал в них раскаяние без досады. Читая эти рассказы видишь как перед собою практическую школу благонравия, в которой, сверх иноческого воспитания, главной житейской наукой было умение отдавать всего себя на общее дело. Так, неспешно, Сергием воспитывалось дружное братство, производившее, по сохранившимся свидетельствам, глубокое назидательное впечатление на мирян.
В монастыре всё было бедно и скудно. По выражению жизнеописателя, случалось, что братия по целым дням сидела, чуть ли не без куска хлеба. Пятьдесят лет делал своё тихое дело Преподобный в Радонежской пустыне, и целых полвека приходившие к нему люди, вместе с водой из монастырского источника, черпали утешение, ободрение и, возвратившись в свой круг, по каплям делились обретённым с другими.
Чувство нравственной бодрости и духовной крепости, которую преподобный Сергий вдохнул в русское общество, ещё живее воспринималась русским монашеством. В жизни русских монастырей со времени Сергия начался замечательный перелом. В народе заметно оживилось стремление к иночеству. Ещё в бедственный первый век ига это стремление было очень слабо и сто лет (1240-1340 гг.) возникло всего десятка три новых монастырей. Зато следующее столетие (1340-1440 гг.), когда Русь начала отдыхать от внешних бедствий и приходить в себя, из куликовского поколения и его ближайших потомков выросли основатели около 150 новых монастырей. Таким образом древнерусское монашество было точным показателем нравственного состояния всего общества. Стремление покидать мир усилилось не от того, что в миру скопились бедствия, но по мере того, что в нём возвышались нравственные силы.
Чем дорога народу память о Преподобном, что она говорит его уму и сердцу? Глубоко в сердце запало сильное и светлое впечатление, произведённое когда-то одним человеком, о котором не знаешь, что сказать, не находишь слов для передачи иного светлого и ободрявшего молчаливого взгляда. И примером своей жизни, и высотой своего духа преподобный Сергий поднял упавший дух Русского народа, пробудил в нём доверие к себе, своим силам, вдохнул веру в своё будущее. Он был плоть от плоти и кость от кости народа и поднялся на такую высоту, на которую люди не надеялись. При имени Сергия народ вспоминает своё нравственное возрождение, сделавшее возможным и возрождение государственное, выявляя правило, что государственная крепость прочна только тогда, когда держится на силе духовной. Это возрождение и это правило - самые драгоценные вклады Преподобного, положенные в живую душу народа, его нравственное содержание.
Творя память преподобного Сергия мы проверяем самих себя и пересматриваем свой нравственный запас, завещанный нам великими строителями нашего духовного порядка, а при необходимости обновляем его. Светильник веры и нравственности, зажжённый преподобным Сергием, угаснет только тогда, когда мы растратим этот запас без остатка, не пополняя его. Аминь.