По Церковному Уставу сегодня - первое воскресенье из тех, которые готовят нас к вхождению в Великий пост. Церковь говорит, что внешняя сторона поста не является столь уж важной, гораздо значительнее внутренняя, что составляет сущность, смысл поста. И для того, чтобы это было нам ясно, Церковный Устав на следующей неделе даже отменяет пост в среду и пятницу - бывает так называемая сплошная седмица.
Сегодня за богослужением читается притча о мытаре и фарисее, которая чрезвычайно важна для нас не только сейчас, в преддверии Великого поста, но и вообще - для объяснения сущности любых духовных подвигов и добродетелей. Послушаем евангельский стих, который предваряет сегодняшнее евангельское повествование.
"Господь Иисус Христос сказал также к некоторым, которые уверены были о себе, что они праведны, и уничижали других, следующую притчу" (Лк. 18, 9). Хотя мы и понимаем, что мы грешники, но, внимательно присмотревшись к себе, заметим, что кажемся самим себе по сравнению с многими другими людьми праведными. Часто случается даже так, что лукавый обманывает нас самым смешным образом: человек говорит, что он грешник, предполагая, что таким образом он ведёт себя по-православному и потому достоин названия праведника. Он гордится этим и думает, что он праведник именно потому, что называет себя грешником. Понятно, что такой человек имеет только умственное представление о своей греховности, которое ни в коем случае нельзя назвать сердечным убеждением. Если бы в нашем сердце было искреннее смирение, то, может быть, и не произнося никаких смиренных о себе слов, мы бы чувствовали себя великими грешниками. Многих мы уничижаем, думаем себе, что мы верующие, считаем себя грешниками, исполняем некоторые добродетели, что-то соблюдаем из того, что положено христианину. И выходит, что, как будто бы понимая необходимость и важность покаяния и смиренного о себе мнения (или, как говорят святые отцы, смиренномудрия - смиренных о себе мыслей, размышлений), мы, тем не менее, - если быть строгими к себе - обнаруживаем гордость. Поэтому притча о мытаре и фарисее относится ко всем нам, а не только, кто явно, открыто, наподобие каких-то сектантов, утверждает, что находится в числе спасённых, и потому мнит, что он праведник. Церковь обращает к нам эту притчу для того, чтобы напомнить о правильном душевном состоянии.
"Два человека вошли в храм помолиться: один фарисей, а другой мытарь" (Лк 18, 10). Если внимательно вдуматься в этот стих, то уже здесь мы можем встретить некоторые неожиданные для себя вещи. Как бы, между прочим, Спаситель указывает, что эти два человека были право верующими и молились, то есть не может быть смирения и покаяния без молитвы, истинного смирения - без истинной веры. Не обращая внимания, пробегаем глазами этот стих, который, как нам кажется, является введением в суть притчи, но и здесь уже содержится важный смысл. Это действительно введение, но только не в сюжет рассказа, а пояснение, показывающее, что настоящее покаяние и смирение должны предваряться истинной верой и молитвой.
В ветхозаветные времена иудеи молились во дворах храма, поэтому есть такое выражение: "Блаженны пребывающие во дворах Твоих, Господи" (Пс. 133,1; 134, 2). Вот в этих дворах Господних, как называли их иудеи, и молились фарисей и мытарь, хотя, конечно, это – притча, и в действительности такого случая в жизни не происходило.
Фарисей не только мнил себя праведником, но и, наверное, был человеком богатым и роскошно одетым. Но это совсем не обязательно. Тот, кто считал себя праведником и старался исполнять все предписания Моисеева закона, вероятно, иногда должен был, ограничиваемый собственными принципами, испытывать бедность или некоторую нужду. Для иудеев того времени, как и сейчас для истово верующих иудеев, самым важным занятием считалось изучение Священного Писания. Такие люди часто пренебрегали земными попечениями, жили на подаяние своих родственников, или уважающих их верующих людей, и потому очень может быть, что фарисей из притчи был отнюдь не богатым, а бедным, а мытарь, наоборот, - человеком обеспеченным. Это вполне вероятно по той причине, что мытари занимались вымогательством и их заработком был сбор податей. В древности система сбора податей была следующей: у римского государства брали на откуп право собирать подати в той или иной местности, часто вносили всю требуемую сумму вперед, а потом уже требовали с людей столько, сколько хотели, себя, конечно, при этом не обижая. Например, Закхей, евангельское чтение о котором мы слышали в прошедшее воскресенье, был человеком богатым, правда, он был начальником мытарей. И вот создаётся неожиданная картина: два истинно верующих человека, двое правоверных вошли в храм, стояли во дворе Господнем и молились. Один из них был горд своей праведностью и, может быть, бедностью, происходящей от щепетильной, строгой нравственности. А другой, вероятно богатый, человек, был грешником. Это я говорю для того, чтобы мы понимали: суть состоит во внутреннем и притча Спасителя не так примитивно разделяет людей, как нам представляется, - богатые плохие, а бедные хорошие. И бедный человек может гордиться своей бедностью, и богатый - смиряться от того, что его богатство добыто не совсем справедливо и чисто.
И вот фарисей, став, молился сам в себе так: "Боже! благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи, или как этот мытарь. Пощусь два раза в неделю, даю десятую часть из всего, что приобретаю (Лк 18, 11-12). «Пусть я приобретаю и не много, но строго исполняю закон в этом отношении» - фарисей гордится тем, что всё делает как положено и, может быть, даже терпит некоторые скорби из-за своего скурпулёзного следования закону Моисееву. "Мытарь же, стоя вдали, не смел даже поднять глаз на небо" (Лк. 18, 13).
Они стояли во дворе под открытым небом. Нам может показаться странным такое устройство храма, у нас осадки выпадают часто. На Святой же Земле это бывает чрезвычайно редко, и, если даже пройдёт дождь, солнце мгновенно всё высушивает. Мытарь стоял вдали, то есть не приблизился ко Святая Святых, а остался в конце двора, у входа, и не смел даже поднять глаз на небо; но, ударяя себя в грудь, говорил: Боже! будь милостив ко мне, грешнику! Мытарь молился кратко, немногословно, ни о ком не думая и потому не развлекаясь мыслью, но полностью сосредоточившись.
"Сказываю вам, - заканчивает Свою притчу Спаситель, - что сей пошёл оправданным в дом свой более, нежели тот: ибо всякий, возвышающий сам себя, унижен будет, а унижающий себя возвысится" (Лк. 18, 14). Мытарь повторял краткую молитву, которая, по мнению некоторых святых отцов, послужила образцом для молитвы Иисусовой. Святитель Игнатий (Брянчанинов) объясняет, что молитва Иисусова - это та же самая молитва мытаря, но только уже соединённая с новозаветным откровением о воплощении Сына Божьего. Другие учителя молитвы, знаменитые духовные писатели Каллист и Игнатий Ксанфопулы, творения которых содержатся в Добротолюбии, рассуждают о ней следующим образом: когда человек только начинает упражняться в молитве Иисусовой, тогда прибавление её второй части - «помилуй меня грешного» - ему необходимо, потому что эти слова вновь и вновь возвращают ум человека к самому себе и делают его собранным. Когда же человек преуспевает и доходит до возвышенных духовных состояний, тогда он уже не нуждается в повторении этой второй части (хотя едва ли кто-то из нас этого достигнет). Ум такого подвижника беспрестанно устремляется к Богу, и человек только повторяет: «Господи Иисусе Христе» - без всякой просьбы, созерцая в этих словах Самого Бога, являющегося через Свои Божественные действия. Про такого человека действительно можно сказать, что на нем в самом буквальном смысле исполняются слова Спасителя: Всякий, возвышающий сам себя, унижен будет, а унижающий себя возвысится. Бесконечно смиряя себя, можно сказать, каясь каждое мгновение - святитель Григорий Богослов говорит, что наша молитва должна быть чаще дыхания, - человек постепенно приходит в такое благодатное состояние, что действием Святого Духа его ум из сердца возносится к Богу. Иногда это возвышение ума бывает столь великим, что человек даже не осознает, с телом ли он пребывал в небесных обителях или без тела, как рассказывал об этом апостол Павел или великий русский святой преподобный Серафим Саровский. Многие другие подвижники, жившие в разные периоды двухтысячелетнего существования Церкви, испытывали это необыкновенное состояние - восхищение ума. Но возвышаются умом не только люди, достигшие столь необыкновенного преуспеяния. Всякий из нас, если будет каяться, бесконечно уничижать себя, смиряться - возвысится, по крайней мере, над своими страстями и немощами, познает действие благодати Божьей и ощутит если не полную свободу от греха, то некоторый покой. Он будет верить не только умом, но и сердцем; всей своей душой познает богооткровенные истины, преподанные нам святыми отцами в учении Церкви. Он станет сопереживателем, соучастником Божественного Евангелия. Но для этого нужно стяжать покаяние, приводящее к смирению, нужно постоянно себя смирять. Само слово «смирение», стало для нас как бы затертым. Что же оно обозначает? То, что мы себя с чем-то примиряем, с чем-то смиряем. Например, нас кто-то обидел, унизил, оскорбил, а мы себя с этим смирили. Мы занимаем в обществе какое-то низкое, неприятное положение, но с этим примирились. У нас, как нам кажется, ограниченные возможности - умственные, физические, может быть, финансовые, которые сейчас ценятся несправедливо высоко, словно единственно они имеют какое-то значение, - а мы смирились и признали себя вполне достойными такого скромного состояния, своей неспособности к благополучной, обеспеченной и богатой жизни. Вот примеры того, что такое смирение.
Конечно, человек благоразумный понимает: всё, что происходит в этом мире с каждым из нас, бывает или по попущению Божьему, или по Божьей воле, и поэтому? в любом случае, во всех отношениях, кроме греха, мы должны с происходящим примириться. Это как раз и будет означать, что мы смирились перед Богом, потому что всё от Него; как сказал апостол Павел, всё от Него, Им и к Нему (1 Кор. 8,6). А человек, который возвышает себя - обязательно смирится. Всякий - не только тот, кому возноситься нечем, кто несправедливо гордится какими-то надуманными добродетелями, но и истинно имеющий добродетели; если и он вознесётся, то и он не будет исключением: он смирится поневоле, подвергаясь преткновениям или даже каким-то тяжким греховным падениям. И это будет продолжаться до тех пор, пока человек не осознает своей немощи и своего грехолюбия, не почувствует, что такое смирение, не поймёт, что спасение возможно только с помощью Божией. Обратите внимание: мытарь молился - значит, он не надеялся на себя. Поскольку совесть мытаря говорила ему о том, что он грешный человек, мытарь считал, что только Господь может его помиловать, а сам по себе он ничего сделать не способен и ничего перед Богом не заслужил. Чем больше он смиряется, тем истовее, непрерывнее и искреннее становится его молитва. И наоборот, когда мы возносимся, молитва бывает формальной, внешней, невнимательной, подобно многословной молитве фарисея, - навряд ли он был чрезвычайно сосредоточен. Из слов фарисея: Благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи, или как этот мытарь - видно, что он озирался по сторонам и рассматривал, что происходит вокруг него, а это признак рассеянности. В мытаре же ничего подобного не было: он весь был собран в себе, даже бил себя в грудь, не обращая внимания на то, что другим это может показаться странным, - то есть совсем не думал об окружающих.
Итак, всякий человек, возносящийся добродетелями или даже какими-то естественными способностями - творческими или практическими (например, умением разные житейские дела исполнять лучше, чем другие люди), гордящийся происхождением от богатых и знатных родителей (хотя сейчас таких людей мало, но и это возможно) или своей внешностью, как бывает у женщин, обязательно смирится. И мы должны это понимать и бояться превозношения. Ведь из этой притчи следует, что даже безупречному праведнику, если он будет возноситься, придется смириться и уйти из храма неоправданным. Благодать Божия не коснется сердца человека по той простой причине, что он не чувствует в ней нужды, может быть, даже считает, что не нуждается в оправдании, и предполагает, что своими добрыми делами он оправдался уже до того, как пришел в храм. Но кающийся, смиряющийся, молящийся, не замечающий в людях ничего дурного и думающий только о своих грехах - такой человек действительно уходит из храма оправданным. Благодать Божия, изливающаяся с места явления славы Божьей, каковым является храм, очищает человека, даже если его грехи будут такими же отталкивающими, как у этого мытаря, который занимался вымогательством и разорял и без того нищих людей. Отвратительнее этого ничего не может быть, но и такой человек может очиститься своим смирением и покаянием.
Евангелие показывает, что даже если мы безупречно праведны, но не попрали и не отсекли свою гордость, то эта праведность не принесёт нам никакой пользы, и, наоборот, если бы мы даже были тяжкими грешниками, то покаяние может нас спасти. Но мы должны понимать, что, конечно же, гораздо лучше быть праведником и иметь при этом покаяние. Как такое возможно? Это кажется нам странным. Но на самом деле, кто хотя бы читал святых отцов, тот, безусловно, испытывал и осознавал, что по мере того, как в нас растёт желание исполнять евангельские и святоотеческие наставления, внутри себя мы видим всё больше и больше грехов. Пусть мы не совершаем тяжких греховных поступков, но в своей душе находим «море», где «гади, ихже несть числа», как сказано в псалмах (Пс. 103, 25). Признак настоящего духовного здоровья, говорят учители Церкви, состоит в том, что мы начинаем видеть свои грехи во множестве, подобном морскому песку. Если мы исполняем заповеди Божьи не только внешне, но, так сказать, налагаем узду и на свои чувства и мысли, то обнаруживается наше страшное, могучее, непокорное нам грехолюбие. Может быть, даже целое множество таких зверей живет в человеческой душе, и мы не можем их укротить, хотя искренне этого желаем. Отсюда и возникает настоящее, искреннее покаяние, которое должно быть у каждого из нас.
Святая Православная Церковь при вступлении в Великий пост настраивает нас на приобретение, прежде всего, этого мытарева покаяния, смиренного сокрушения духа - тогда пост для нас оживится. Без покаянного же духа пост воспитывает в нас гордость, особенный повод для которой - если кто-то постится строго. Это, однако же, не значит, что если мы не чувствуем в себе глубокого покаяния, то можно пренебрегать и постом; нужно лишь понимать, что сам по себе пост является только средством приобретения покаяния, а не какой-то самостоятельной ценностью. Итак, давайте войдем в поприще Великого поста, вдохновившись примером мытаря, подражая ему в непрестанной покаянной молитве и, самое главное, приобретя смиренный, покаянный дух. И тогда выйдем мы из поста действительно оправданными, подобно тому как мытарь вышел из храма более оправданным, чем горделивый фарисей. Аминь.